Перинатальный центр третьего уровня, работающий в составе клиники Института перинатологии и педиатрии Национального медицинского исследовательского центра имени В.А. Алмазова, предназначен прежде всего для оказания специализированной, в том числе высокотехнологичной медицинской помощи детям неонатального периода и женщинам.
Директор клиники Института перинатологии и педиатрии центра профессор Эдуард Комличенко считает, что значительная часть беременных женщин и новорожденных нуждается в специализированной помощи, и реорганизация сети родовспомогательных учреждений в регионах оправдана.
– Случалось ли в последние годы, что регионы не отправляли к вам пациенток со сложными проблемами? Субъекты стремятся сэкономить…
– Мы не сталкиваемся с тем, что региональные лечебные учреждения не хотят делиться пациентами. У нас хорошие взаимоотношения практически со всеми центрами Северо-Запада. Активно консультируем их, в том числе с применением телемедицины, и стараемся оперативно реагировать на запросы, принимая на лечение беременных и детей. В Центре Алмазова по востребованности телеконсультаций клиника Института перинатологии и педиатрии на первом месте. За полгода мы провели около 900 телеконсультаций: решали проблемы госпитализации, транспортировки, лечения на месте, а также вопросы, связанные с преемственностью и коррекцией терапии для пациентов, которые получили лечение у нас и наблюдаются дистанционно.
От 60 до 70% всех поступающих к нам детей прибывают из регионов; по женщинам процент немного ниже: у беременной проблемы возникают здесь и сейчас, и «плечо эвакуации» должно быть коротким, поэтому до нас доезжают не все. Те, кому на этапе беременности поставлены тяжелые диагнозы и выявлено, что плод развивается с патологией, в плановом порядке поступают в перинатальный центр.
По решению федерального правительства ведется мониторинг показателей младенческой смертности, в том числе неонатальной. Это касается и материнской смертности – ее уровень в России не превышает 200 человек в год, что несравнимо ни с ДТП, ни со смертностью от кардиологических заболеваний. В случаях материнской смертности сведения в течение суток передаются в Минздрав.
– Оправдана ли тенденция к сокращению сети родовспомогательных учреждений первого уровня в регионах и акцент на второй уровень?
– Да. Иметь родовспомогательное учреждение, принимающее менее 50 родов в год, и с точки зрения экономики, и с точки зрения профессионализма не совсем разумно. Так эта проблема решена во многих странах. Но у нас нужно учитывать расстояния и наличие дорог. Например, площадь Архангельской области почти как у Франции. И если в поселке есть родильный дом, где бывает 50 или даже 40 родов, но областной перинатальный центр находится в 8–10 часах езды по тряской дороге, надо исходить из географии и логистики. Где-то целесообразно иметь и маленькие роддома.
– В той же Архангельской области число роддомов сократится с 24 до 9 – не слишком ли?
– Сложно оценивать реалии другого региона. Но там работают профессионалы, они думают над последствиями принимаемых решений. Есть принцип, эффективный в любой сфере медицины. Например, человек выбирает, где ему удалить желчный пузырь методом лапароскопической операции. Он открывает сайт больницы и смотрит, сколько таких операций там сделано за год. Предпочтительнее пойти туда, где делается 500 операций, чем туда, где семь. То же касается родовспомогательной службы. Если это укомплектованное учреждение, в котором есть все врачи-специалисты, все технологии, фармакологические возможности, служба крови, организована круглосуточная полноценная работа, то, конечно, есть уверенность, что медицинская помощь будет оказана более качественно.
Иное дело в ситуации, когда роженицу привезли в роддом, а за единственным врачом еще надо на санях ехать и 10 часов ждать его, и неизвестно, сможет ли он оказать даже простую помощь, а медикаментов нет. Вроде это учреждение тоже называется родовспомогательным, но на самом деле происходит имитация деятельности. Такие роддома надо закрывать или, если в них есть необходимость, укрупнять, приводя к положению учреждений второго уровня.
– Достаточно ли в роддомах кадров? В какой мере реорганизация вызвана их нехваткой?
– Даже в Санкт-Петербурге есть нехватка специалистов того или иного профиля. Кроме того, есть архидефицитные специальности. Например, детские реаниматологи, которые занимаются неонатальным периодом, – дефицитный, абсолютно «штучный товар», как и детские хирурги, как и детские кардиохирурги, оперирующие детей с массой тела 1,5-2 кг. Чтобы подготовить такого специалиста, нужны годы и годы.
Естественно, плановую высокотехнологичную помощь надо стремиться оказывать в специализированных центрах, где сконцентрирован кадровый и технологический потенциал. МРТ-диагностику, эндоскопические методы хирургического лечения с использованием таких устройств, как С-дуга, невозможно иметь в каждом лечебном учреждении. Но надо стремиться и к тому, чтобы повсеместно были лечебные учреждения, в которых своевременно могут оказать первую медицинскую помощь.
– Много ли сложных случаев в общей статистике родов по стране?
– До 92% беременных женщин страдают теми или иными соматическими заболеваниями, причем многие одновременно двумя и больше. За последние годы участились ситуации, когда беременеют женщины, прежде не имевшие такой возможности. Появились вспомогательные репродуктивные технологии. Это тоже отягощенный акушерско-гинекологический анамнез, и мы сталкиваемся с большим числом «сюрпризов».
– А многим ли женщинам нужны крупные перинатальные центры? Все равно их пропускная способность так или иначе ограничена.
– Решение о создании крупных перинатальных центров, которое в свое время приняло правительство, существенно изменило ситуацию. Их количества достаточно для того, чтобы закрыть существующие нужды. В такие центры должны попадать не более 10% беременных с учетом соматического состояния женщины, состояния и характеристики плода, протекания беременности.
– А все остальные?
– В крупные роддома второго уровня. Например, в городских роддомах Санкт-Петербурга очень хорошая статистика по родовспоможению, одна из лучших в стране. За год в городе рождаются около 80 тысяч детей. Но в каждом городе своя ситуация. Некоторые региональные центры весьма благополучны. Допустим, в Мурманске при населении около 300 тысяч есть перинатальный центр и большой роддом в центре города.
– Некоторые специалисты утверждают, что при большом «транспортном плече» растет смертность беременных женщин и новорожденных.
– Везут тех женщин, которые могут погибнуть, если их оставить на месте. Бывают «транспортные потери», но крайне редко. Конечно, транспортировка не всегда улучшает состояние пациента, но улучшает прогноз.
У нас недавно заработала вертолетная площадка. Одним из первых пациентов, которых доставили в Центр Алмазова на вертолете по медицинским показаниям, был ребенок. Он сейчас находится на лечении. Нашим коллегам из Великого Новгорода было бы крайне сложно справиться с этой ситуацией, потому что в его лечении были использованы очень затратные и сложные медицинские технологии, например, механическая поддержка сердца и легких, т. е. фактически замещение функций внутренних органов.
– Смогут ли регионы содержать перинатальные центры?
– Думаю, да. Региональная политика может быть разной, но есть очень мощные центры, которые получают колоссальную поддержку регионов. Они там не брошенные. Я не видел ни одного центра, который был бы обделен хорошей наркозной аппаратурой, оборудованием для ухода за новорожденными, хорошими эндоскопическими стойками для операций. Да, перинатальные центры – дорогие в содержании лечебные учреждения, но они не могут быть другими.
Автор: Василий Когаловский