Если немного выпить, нередко тут же хочется выпить еще. Недавно были найдены глубокие молекулярно-биологические причины этой закономерности.
Как ни странно, о механизмах действия алкоголя на человеческое сознание известно существенно меньше, чем, скажем, кокаина или опиатов. Некоторое время наука удовлетворялась совсем уж детским объяснением: мол, спирт растворяет жиры, а мембраны нервных клеток состоят как раз из жиров. Размягчая их, спирт делает более подвижными молекулы белков-рецепторов, торчащие из мембран, и белки начинают работать кое-как, что и придает мыслям выпившего характерную игривость.
Но, разумеется, разболтанность рецепторов мало что объясняет: например, отчего это всегда так приятно, а не ужасно (как если, к примеру, у вас шатался бы зуб)? Реальность оказалась сложнее и интереснее. Как выяснилось, механизм действия алкоголя укладывается, в общем-то, в те же рамки, что и эффект большинства наркотических веществ. В основе лежит нейромедиатор дофамин. Это вещество выделяется в зазоре между некоторыми нейронами (их называют дофаминергическими) и запускает в мозгу определенные цепи. Цепи эти — часть механизма награды: когда они активированы, ваш мозг фиксирует, что то, что делает его обладатель, «хорошо», и, чтобы стало еще лучше, надо и дальше действовать в том же направлении. Сознание говорит себе: «Я испытываю удовольствие».
В человеческом мозге эта активность координируется в одном конкретном месте, которое и называют иногда центром удовольствия. Надо сказать, что в разные времена этот титул присваивался разным структурам. Сейчас так чаще всего называют вентральную область покрышки, или вентральную тегментальную область (ВТО) — часть среднего мозга, откуда начинаются многие дофаминергические пути. С ВТО принято связывать формирование зависимости от никотина, кокаина, героина, амфетамина и других зловредных субстанций. Было известно, что оттуда начинается и счастливый путь в никуда, сопряженный с употреблением спиртосодержащих жидкостей.
Но что именно происходит в тот интимный момент, когда первая рюмка «приходит», то есть достигает вентральной области покрышки, вызывая освобождение дофамина в зазорах между нейронами? Эту проблему и взялись решить ученые из Центра алкогольных исследований (чего только не бывает) Университета Иллинойса в Чикаго. О результатах они сообщили в журнале Neuropharmacology, и результаты эти таковы: наконец-то первичная мишень алкоголя в мозгу идентифицирована. Название статьи прекрасно само по себе: «Этанол действует на калиевые каналы KCNK13 в вентральной области покрышки, увеличивая частоту импульсов и модулируя пьянство запойного типа».
Итак, вот что происходит после первой рюмки: алкоголь блокирует калиевый канал KCNK13, встроенный в мембрану дофаминергического нейрона в ВТО. По существу, это просто молекула белка, образующая в мембране сдвоенную трубку, через которую ионы калия могут постепенно проникать внутрь клетки. Прохождение калия и натрия через мембрану нейрона — это и есть тот механизм, благодаря которому по нашим нервам бегут электрические сигналы, а калиевые каналы (их еще называют каналами утечки) помогают клетке восстановить статус-кво после прохождения импульса. И когда блокируется канал KCNK13, нейрон начинает беспокоиться, усиливает активность и выделяет дофамин.
Исследователи показали, что этот калиевый канал абсолютно необходим для того, чтобы нейрон ответил на алкоголь выбросом дофамина. А значит, предположили ученые, в отсутствие KCNK13 выпивка стала бы куда менее приятным занятием.
Доказать это предположение экспериментально совсем не так просто, как могло бы показаться. Один из опытов был поставлен следующим образом: с помощью генной модификации была получена линия мышей, у которых число каналов KCNK13 в вентральной области покрышки было снижено в шесть раз по сравнению с обычными мышами. Мыши, между прочим, совсем не чужды пьянству и употребляют алкоголь почти с таким же идиотическим прилежанием, как самые никчемные из Homo sapiens. Но если кто-то из читателей решил, что мыши-мутанты излечились от этой постыдной зависимости, придется их разочаровать: все было ровно наоборот. Те мыши, у которых было меньше каналов KCNK13, налегали на спиртное с удвоенным (точнее, возросшим на 20–30%) прилежанием. Очевидно, они пытались компенсировать количеством тот дефицит радости, который был вызван нехваткой белка KCNK13, ведь такая же доза алкоголя производила в их мозгу меньше дофамина.
Другой опыт был поставлен на изолированных нейронах: клетка с пониженным количеством KCNK13 реагировала на алкоголь вдвое слабее по сравнению с нормальным нейроном.
Авторы считают, что генетические вариации в числе калиевых каналов у людей могут отвечать за разную чувствительность к выпивке и потребность в ней. Возможно, именно дефицит KCNK13 определяет предрасположенность к запойному пьянству и алкоголизму. Разумеется, эти результаты лягут в основу разработки новых препаратов, которые помогут тем, чьи отношения с алкоголем не так безмятежны, как им бы хотелось.
Однако, кроме практической ценности, хорошее научное открытие всегда имеет и мировоззренческий, а то и экзистенциальный аспект. В случае с алкоголем это особенно очевидно. Несчетное число веселых шуток, присказок и поговорок, которые русский народ посвятил теме пьянства, говорит о том, какое место эта тема занимает в нашем внутреннем мире. Юмор — самая надежная защита от непостижимого ужаса жизни. Когда человек добровольно и радостно употребляет химическое вещество, превращающее его в скотину и лишающее всех надежд, а ученые в ответ на все вопросы лишь пожимают плечами, — это как раз и есть прекрасный пример непостижимого ужаса.
Возможно, теперь, когда мы знаем аббревиатуру KCNK13, у нас получится относиться к алкоголю чуть более трезво, без ненужного романтизма. Там, в нейронах, просто калий, натрий, ну еще кальций иногда. Никаких бездн, только химия да электричество. Так что немножко перед обедом можно, а потом все: до вечера.
Автор: Алексей Алексенко