Люди, как и другие приматы, стареют с фиксированной скоростью — к этому выводу пришла группа биологов, после того как они изучили таблицы смертности нескольких видов обезьян и нескольких человеческих популяций.
Исследователи заметили, что, чем дольше живет вид, тем синхроннее умирают его представители — то есть продолжительность жизни движется к своему пределу. Замедлить это движение, по подсчетам ученых, можно, только влияя на скорость старения людей — но она оказалась самым консервативным из параметров смертности. Работа опубликована в журнале Nature Communications.
В течение ХХ века люди стали жить дольше, при этом выросла как средняя, так и максимальная продолжительность жизни. Но за последние двадцать лет новых рекордов по долгожительству никто не поставил. И, хотя средняя продолжительность жизни все еще увеличивается, пристальное изучение графиков смертности показывает, что риск умереть все так же растет с возрастом. Люди просто начинают умирать позже, но, кажется, не стали медленнее стареть.
Некоторые исследователи полагают, что мы просто подошли к непреодолимому биологическому пределу, «сроку годности» человеческого тела. Но возможны и другие объяснения: может, изменения слишком медленно происходят, чтобы мы их заметили, или долгожителей слишком мало, чтобы регулярно фиксировать новые рекорды. Чтобы прояснить эту ситуацию, группа ученых под руководством Сьюзан Альбертс (Susan Alberts) из Университета Дьюка решила проверить, насколько постоянна скорость старения у людей как у вида.
Считается, что у многих животных на продолжительность жизни сильно влияет жизненная история: если они быстро растут, рано достигают зрелости и много и часто размножаются, то, скорее всего, быстро состарятся и проживут недолго. Большинство же видов-долгожителей развиваются медленно, производят мало потомства и с большими интервалами, а иногда и обмен веществ у них медленнее, чем у короткоживущих видов.
Но если скорость старения зависит от такого большого набора признаков, которые, к тому же, не так просто и быстро меняются, то в пределах каждого конкретного вида она должна быть постоянной. Так звучит гипотеза неизменной скорости старения. И если она верна, то скорость старения у людей тоже должна быть постоянной — в таком случае не стоит надеяться на то, что она постепенно замедляется, например, по мере улучшения условий жизни.
Впрочем, никто не знает, верна ли гипотеза неизменной скорости старения для человека. Людей изучать довольно сложно — в анализ вмешивается множество социальных факторов, а у приматов этого до сих пор выяснить не удалось. Поэтому Альбертс с коллегами собрала данные по продолжительности жизни у шести родов приматов с разных континентов, а также у девяти популяций людей, среди которых были выборки с XVII по XX века и две выборки современных охотников-собирателей.
Исследователи заметили, что у всех изученных ими приматов (и людей в том числе) существует прямая корреляция между ожидаемой продолжительностью жизни (lifespan expectancy) и сходством в продолжительности жизни (lifespan equality). Иными словами, чем больше в среднем живут представители вида, тем меньше различается время их смерти, то есть все они умирают примерно на одном и том же отрезке своего жизненного пути. Это позволяет предположить, что по мере роста продолжительности жизни все приматы приближаются к своему биологическому пределу, за которым все особи популяции умирают в одном и том же возрасте.
Затем авторы работы построили компьютерную модель, которая лучше всего описывала динамику смертности в каждой популяции. В нее вошло несколько параметров: общая для всех фоновая смертность, детская смертность и «градус» ее снижения, а также смертность взрослых и «градус» ее роста.
Изменяя отдельные параметры внутри модели, исследователи попробовали выяснить, какие из них отвечают за связь продолжительности жизни и разброса в ней — то есть что позволяет сильно изменить угол наклона кривой. Оказалось, что, если изменять фоновую смертность и раннюю детскую смертность, наклон кривой изменится не сильно. А вот в зависимости от скорости старения (то есть градуса роста взрослой смертности), наклон может поменяться сильно — вплоть до того, что станет похожим на кривую для другого вида приматов.
Таким образом, из модели, которую построили Альбертс с коллегами, следует два важных вывода. Первый состоит в том, что гипотеза инвариантной скорости старения, судя по всему, верна у приматов. Несмотря на то, что скорость роста смертности у взрослых особей немного колеблется в пределах рода, эти колебания сильно меньше, чем отличия во всех других параметрах смертности. То есть скорость старения — это самое консервативное свойство смертности у приматов, наименее склонное к изменениям.
Второй вывод состоит в том, что отодвинуть приближение к предельной продолжительности жизни можно в основном через скорость старения. Но она сложнее всего поддается изменению. До сих пор люди влияли на два других параметра: детскую смертность — благодаря борьбе с инфекциями — и общую фоновую смертность — благодаря развитию экстренной медицины и улучшению качества жизни. Но эти параметры не меняют скорость, с которой люди продолжают приближаться к предельной продолжительности жизни, а скорость старения человеческого организма осталась прежней. Ее изменить внешними вмешательствами, по мнению авторов работы, не получится — и только время покажет, заключают они, добьется ли медицина того, что не смогла эволюция.
О том, насколько скорость старения связана с внешним видом человека, мы писали в тексте «Насквозь вижу». А о том, почему так сложно определить, что такое старение, читайте в материале «Дело не в морщинах».
Автор: Полина Лосева