Как научный эксперимент привел к двухсотлетней лженаучной традиции, в чем обвиняли кофе и как сохранился фотопортрет ученого XVIII века, рассказывает наш сегодняшний выпуск рубрики «История науки».
Христиан Фридрих Самуэль Ганеман (в современной литературе первые два имени часто опускаются) родился 10 апреля 1755 года в саксонском городе Мейсене. Город знаменит готическим собором XIII-XIV веков («лучшее, что нам оставила готика», по мнению Гете), а также своим аптекарем и по совместительству алхимиком, Иоганном Фридрихом Беттгером, который в 1709 году изобрел рецепт изготовления фарфора. С тех пор мейсенский фарфор — это всего лишь чуть менее круто, чем китайский.
Именно на фарфоровой городской мануфактуре и трудился отец Ганемана. Юный Самуэль Ганеман изначально не планировал быть медиком: он прекрасно владел множеством языков: как «классикой» в виде латыни и древнегреческого, так и некоторыми живыми европейскими и древними восточными: арамейским, древнееврейским, арабским и сирийским. Талантливый лингвист занимался переводами. Однако все же поступил на медицинский, ведь это было престижнее.
Сначала Ганеман учился в Лейпциге, но потом решил, что тамошний уровень слишком низок для его таланта, и перешел в Вену, где учился у выдающегося австрийского врача Йозефа фон Кварина, а докторскую степень получал в Университете Эрлангена, сдав экзамен с отличием. Его диссертация была посвящена причинам и терапии судорог.
В Вене, еще до получения степени, Ганеман и начал свою врачебную практику, но там что-то не заладилось. Какое-то время ему даже снова пришлось зарабатывать переводами. Но в итоге в 1781 году он получил позицию сельского врача на саксонских медных рудниках.
Следующие 54 года он провел, переезжая из одного саксонского города в другой. Первые девять лет он просто практиковал и пополнял свои знания. В 1790 году ему попал в руки английский трактат Materia medica Уильяма Каллена с изложением основ фармакологии. Объяснения Каллена о действии веществ не устроили Ганемана, и он решил попробовать эксперимент.
Да, как ни странно, лженаука тоже порой начинается с нормального научного эксперимента. Ганеман испытывал действие коры хинного дерева, единственного на тот день более-менее действенного средства против малярии. Как и многие естествоиспытатели того времени, Ганеман все пробовал на себе. И не смог не отметить, что если здоровый человек примет какое-то количество хинина, то возникнут симптомы, похожие на симптомы малярии. Так и появились принцип «подобное лечится подобным» и название «гомеопатия» (лечение подобным). Только дальнейшая разработка этого принципа привела к суперразбавлениям и тому, что во многих гомеопатических препаратах (не всех) уже не содержится ни одной молекулы действующего вещества.
Любопытно, что «Органон врачебного искусства», на который до сих пор молятся приверженцы гомеопатии, и закон Авогадро, в итоге опровергающий сам метод, разделяют всего четыре года: первый был опубликован в 1810 году, а статья Амедео Авогадро «Очерк об относительных массах молекул простых тел, или предполагаемых плотностях их газа, и о конституции некоторых из их соединений» — в 1814 году.
Нельзя не сказать и еще одну важную вещь: во многом успех гомеопатии нача́ла XIX века предопределили методы классической медицины. При лечении кровопусканием и препаратами ртути и мышьяка не каждый пациент мог выжить при любом заболевании. А безвредные растворы Ганемана давали больному шанс поправиться самому. Другое дело, что и сейчас, двести лет спустя, методы Ганемана используются без изменений и научных обоснований, а «аллопатическая» медицина сделала огромный шаг вперед, и не один.
Нужно отметить, что Ганеман на волне своего успеха стал автором как минимум еще двух теорий, которые тоже не прошли научную проверку временем. Во-первых, в 1802 году он сформулировал принцип «все болезни — от кофе». Ну, не все, но большинство. Тогда вся просвещенная Европа попивала кофе из чашек из мейсенского фарфора, и такой вывод сделать было несложно. Другой вопрос, почему теми же болезнями болели простые рабочие, которые кофе в жизни не пробовали?
Треть века спустя Ганеман все-таки отказался от этой теории в пользу теории «псорических миазмов». 80-летний врач стал утверждать, что все хронические болезни теперь возникают не от кофе, а он некоей «первичной псоры (слово «псора» нам знакомо по болезни «псориаз»), эманация которой передается от человека к человеку. Прошла еще треть века, и поколение охотников за микробами не оставило от этой теории камня на камне, но некоторые поклонники Ганемана до сих пор видят в псорических миазмах предвидение своего кумира о хламидиях, герпесе и даже называют его первооткрывателем прионов.
Впрочем, чего нельзя отнять у Ганемана, так этого огромного воздействия, которое его теория до сих пор оказывает на здоровье людей. Он прожил 88 лет, дожив до 1843 года, и, кстати, стал одним из немногих ученых XVIII века, оставивших нам свой фотопортрет.
Автор: Алексей Паевский