Президент РАН объявил о проекте генетической паспортизации военных — предполагается, что на основе анализа генома будут определять, годится тот или иной человек для службы на флоте, в десанте или в танковых войсках.
Мы спросили генетиков, действительно ли генетическая информация может оказаться полезной военкомам, могут ли существовать гены десантника или стройбатовца, и не принесет ли поголовное генетическое обследование больше проблем, чем пользы.
Президент РАН Александр Сергеев 6 июня рассказал о совместном проекте с петербургской Военно-медицинской академией, речь идет о создании генетического паспорта военнослужащего. «Его суть — найти такие генетические предрасположенности у военнослужащих, которые позволят их правильно сориентировать по военным специальностям. То есть полноценно использовать те преимущества, которые дает генетическая предрасположенность, что очень важно… Речь идет о том, чтобы на генетическом уровне понимать, кто более предрасположен, к примеру, к службе на флоте, кто, может быть, более готов к тому, чтобы стать десантником или танкистом. Проект предполагает не только оценку физиологического состояния, но и прогнозирование поведения человека в стрессовых, критических ситуациях, которые как раз связаны с военной профессией. Устойчивость к стрессам, способность в условиях этого стресса выполнять физические и ментальные операции и так далее — все это может содержаться в генетическом паспорте военнослужащего. Кстати, научные результаты этого исследования могут быть применены в будущем и для других, сугубо гражданских профессий», — цитирует слова Сергеева ТАСС.
Редакция попросила заведующую лабораторией анализа генома Института общей генетики РАН Светлану Боринскую и заведующего лабораторией геногеографии профессора РАН Олега Балановского объяснить, можно ли с помощью генетических методов определить склонность человека к определенной военной (или гражданской) профессии, оценить его стрессоустойчивость, и какие риски несет всеобщая генетическая паспортизация военных.
Олег Балановский:
Идея использовать генетику для профориентации не нова, но возможность ее воплощения на практике, как минимум, неочевидна. Спектр предлагавшихся приложений широк — от откровенно фантастических, вроде выведения идеального солдата или расы бездумных рабов, до вполне адекватных — например, различия спринтеров и стайеров в спортивной генетике.
Но даже предложения, основывающиеся на генетическом контроле признаков простых, хорошо изученных и очевидно важных для выбора профессии, наталкиваются на проблему, разрешить которую не удается сейчас, и неизвестно, удастся ли разрешить в будущем. Это проблема предсказания фенотипа по генотипу. Чаще всего оказывается, что зная геном человека, предсказать его соматические и тем более психологические признаки не удается (удается для усредненных выборок — но не для конкретных людей).
Поэтому важные для профориентации признаки гораздо проще, надежнее и дешевле измерить на самом человеке, чем предсказывать эти признаки, исходя из генома этого человека.
Светлана Боринская:
Здесь есть несколько проблем. Сначала мы должны определить, есть ли какие-то врожденные, генетические отличия танкистов от моряков в чем-нибудь, кроме роста и веса (эти параметры можно определить и без генетического паспорта).
Президент РАН упоминает стрессоустойчивость, и это сразу порождает два следующих вопроса: к психологам — имеется ли различие в устойчивости к стрессу у танкистов и моряков? И к генетикам — лежат ли в основе этих различий какие-то генетические особенности, или это результат воспитания и обучения?
Устойчивость к стрессу имеет — если упрощать — три составляющие. Первая — это генетическая. Несколько генов действительно влияют на устойчивость человека к стрессу, но их вклад очень небольшой, проценты. Второй фактор, значительно более значимый —жизненная история. Какие стрессы человек переносил, остались ли после них травмы, например, посттравматическое стрессовое расстройство, которое может лишить человека возможности работать. Ну, и третья составляющая — так называемые «стратегии совладания со стрессом». Эта составляющая — результат обучения.
Я не военный специалист, но сложно представить себе, что есть гены стрессоустойчивости на морском флоте и гены устойчивости к стрессу в артиллерии.
Кроме того, сегодня генетики могут уверенно диагностировать только достаточно небольшой список так называемых моногенных заболеваний, связанных с «поломкой» одного конкретного гена. Даже многие наследственные заболевания зависят от генетических факторов совсем не так жестко — иначе говоря, болезнь у носителя определенной мутации может возникнуть, а может и нет.
Например, интенсивно изучаемая болезнь Альцгеймера, когда человек теряет память, в 5 до 15 процентов случаев связана с генетическими причинами. А во всех остальных случаях — с другими причинами — например, с травмой головы. При этом болезнь Альцгеймера — четко диагностируемое состояние, а стрессоустойчивость — гораздо более расплывчатый признак.
Даже очень известная мутация — BRCA1, которая повышает вероятность развития рака груди, не в 100 процентах случаев приводит к развитию заболевания.
К сожалению, генетические данные во многих случаях даже близко не могут дать той информации о состоянии человека, которую дают стандартные медицинские исследования.
Кроме того, есть проблема, связанная с возможной дискриминацией. Например, в Америке предложили тестирование на наличие вариантов генов, снижающих устойчивость к гипоксии, мутаций в гемоглобине. И получалось, что у афроамериканцев гораздо выше частота таких вариантов гена, и они боялись, что из-за этого им будет запрещена служба в армии. И там началась дискуссия — права индивидуума надо охранять и не давать работодателю информацию о генотипе, либо надо охранять права людей, которые будут сидеть там в самолёте, где пилот потеряет сознание из-за того, что у него такая генетическая особенность. Очевидно, что в таких профессиях нужно использовать все возможные тесты. Но их надёжность, их предсказательная сила пока очень невелика. Медицинский генетик Евгений Константинович Гинтер называл эти предсказания «гаданием на генной гуще».
Есть угрозы, связанные с возможной утечкой генетической информации. Если какой-то злоумышленник получит эти «паспорта», он может продать их например, страховым компаниям. И если в этих данных есть прогноз на развитие каких-то заболеваний, страховая повысит плату за медицинскую страховку. В таком же случае банк может поднять ставку по кредиту. Получается, что вас наказывают рублем за ваши врожденные генетические особенности, что есть явная несправедливость. К сожалению, в нашей стране риск утечек довольно высок. Но безусловно, как исследовательская программа этот проект интересен и актуален.
Беседовал Сергей Кузнецов