Приматологи из Института эволюционной антропологии Общества имени Макса Планка показали, что во время межгрупповых конфликтов у шимпанзе возрастает уровень окситоцина — гормона, стимулирующего групповую кооперацию.
Альтруизм у социальных животных, включая человека, судя по всему, возник во многом благодаря межгрупповой конкуренции. Ученые предполагают, что исходно альтруизм у человека развивался как сочетание поддержки членов своей группы и враждебности к чужакам. Такой альтруизм называют парохиальным, то есть направленным исключительно на «своих» (от греческого слова «парохия» — церковный приход).
Одним из биохимических механизмов, предположительно влияющих на проявления парохиального альтруизма, считают окситоцин. Окситоцин — нейропептидный гормон, вырабатывающийся в гипоталамусе, — играет ключевую роль в регуляции социальных взаимодействий у людей и многих других животных. В частности, он формирует чувство привязанности матери к ребенку после родов, влияет на проявления кооперации и альтруизма и регулирует доверчивость и толерантность. Однако, как было показано в экспериментах на людях, положительные эффекты окситоцина распространяются только на членов своей группы, но не на членов конкурирующих групп — то есть окситоцин стимулирует не альтруизм в целом, а именно парохиальный альтруизм.
Авторы новой статьи решили выяснить, проявляется ли подобный эффект окситоцина в контексте межгрупповой конкуренции у шимпанзе. Для этого они наблюдали за двумя группами диких шимпанзе в Кот-д’Ивуаре и измеряли уровень окситоцина в моче животных непосредственно перед и во время межгрупповых конфликтов. Во время таких конфликтов, которые происходят у шимпанзе довольно часто, члены каждой группы обычно действуют в тесной кооперации, помогая друг другу отражать атаки чужаков и проявляя внутригрупповое аффилиативное поведение (которое выражается, например, в совместном груминге). Также ученые измеряли уровень окситоцина во время индивидуальных стычек между членами разных групп — то есть во время таких межгрупповых конфликтов, в которых члены одной группы не кооперировались между собой. Для сравнения авторы использовали уровни окситоцина в отсутствие межгрупповых конфликтов: во время совместной охоты, подразумевающей внутригрупповую кооперацию, во время совместного груминга (аффилиативное поведение) и во время мирных «повседневных дел», которыми животные занимались в одиночестве.
Оказалось, что выше всего уровень окситоцина был непосредственно перед и во время столкновений между членами разных групп — как совместных (включающих внутригрупповую кооперацию), так и индивидуальных. Почти таким же высоким уровень окситоцина был во время совместной охоты — внутригрупповой кооперации в отсутствие внешней угрозы. Интересно, что уровень гормона во время совместного груминга почти не отличался от уровня, который наблюдался во время мирных «повседневных дел». Также почти одинаковым был уровень окситоцина во время совместных и индивидуальных межгрупповых конфликтов. При этом уровень гормона во время аффилиативного поведения в отсутствие внешней угрозы (совместного груминга в «мирных» условиях) заметно отличался от уровня гормона во время аффилиативного поведения при наличии внешней угрозы (совместных межгрупповых стычек).
Все это говорит о том, что само по себе аффилиативное поведение не приводит к повышению уровня окситоцина. Ключевым фактором, заметно влияющим на уровень окситоцина, оказалось наличие внешнего врага. При этом эффект внешнего врага, судя по всему, усиливался наличием внутригрупповой кооперации, поскольку самым высоким уровень окситоцина был при наличии обеих факторов: внешнего врага и внутригрупповой кооперации. Это косвенно подтверждается тем фактом, что во время совместной охоты уровень окситоцина был выше (хотя и не сильно), чем во время мирного совместного груминга. В целом, как заключают авторы, результаты подтверждают, что окситоцин участвует в регуляции парохиального альтруизма — сочетании поддержки членов своей группы и враждебности к чужакам.
Исследование опубликовано в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences.
Ранее ученые на примере мармозеток показали, что окситоцин делает приматов более привлекательными для своих постоянных партнеров. Также было показано, что окситоцин способен перестраивать работу слуховой коры мозга самок мышей, делая их восприимчивыми к плачу новорожденных мышат и «запуская» родительское поведение. А недавно ученые объяснили, почему окситоцин по-разному действует на мужчин и женщин.
Автор: Софья Долотовская