Привет! В прошлый раз я рассказывала о непредсказуемом характере тропических животных, которые вечно ведут себя не так, как ожидаешь, и уж тем более не так, как написано про них в книгах и учебниках.
Это в полной мере относится и к обезьянам, за которыми я наблюдаю в окрестностях нашей станции. Подробнее об этом, а также о других особенностях в поведении медных прыгунов и тамаринов — в сегодняшнем посте.
Наши обезьяны не желают ни подчиняться статистике, ни соответствовать нашим ожиданиям. Как я уже писала, для того, чтобы работать с обезьянами, нужно сначала их приучить к присутствию человека. Мои медные прыгуны обычно приучаются месяца за два-три — так говорит и многолетний опыт работающих на нашей станции, и все научные статьи. Мне, чтобы провести генетические анализы на отцовство, нужно собрать образцы ДНК не меньше чем у семи-восьми семей. Это потому, что отцовство устанавливается по наибольшему сходству микросателлитных «паспортов» животных, и чем меньше количество кандидатов в отцы, тем выше вероятность ошибки.
Поэтому параллельно с наблюдениями наши ассистенты приручают новые семьи прыгунов. Так вот одна из семей ведет себя возмутительно и никак не желает приучаться. Уже восемь месяцев бедные мои ассистенты каждый день ходят за этой группой в надежде ей наконец понравиться. А животные каждый день от них убегают, в ужасе забираясь на верхушки самых высоких деревьев. Почему эта семья так панически боится людей, можно только гадать. Возможно, когда-то местные жители пристрелили кого-то из этой группы: тушеными обезьянами тут не брезгуют. А может быть, дело в самих животных, их повышенной нервности и возбудимости. Другая же семья прыгунов, которую мы приучали, оказалась удивительно покладистой и привыкла к людям всего за три недели — тоже вопреки всему опыту и всем научным статьям.
В том, что животные разные, обладают каждое своим характером и далеко не во всем соответствуют своему видовому описанию из книжки, легко убедиться, понаблюдав достаточно долго хотя бы за двумя разными семьями. Первая моя семья, родители с сыном-подростком и деткой помладше, вполне соответствует нашим представлениям о том, как должны вести себя прыгуны. Мачо (ну да, по-испански это значит просто «самец») — образцовый папа. Именно он проводит время с детьми: ест вместе с ними, играет и тихим свистом зовет за собой, когда они отстают от группы. Самка же — мать-кукушка, которая большую часть времени в одиночестве сидит на ветке, задумчиво созерцая окрестности, или плетется позади группы, не интересуясь ни детьми, ни своим мачо. Впрочем, хорошо покушать она не забывает и всегда присоединяется к семье, когда та останавливается на дереве с особо вкусными плодами. Единственный период, когда она вспомнила о существовании своего партнера, был во время эструса (периода половой активности), когда они с мачо подолгу пропадали в густых сплетениях лиан.
Вторая моя семья — полная противоположность первой. Здесь независимое поведение, обычно характерное для самок, почему-то проявляет мачо: часами пропадает где-то, занимаясь своими делами, и часто мы по полдня его не видим. А с тремя детьми — двумя подростками и маленьким сыном — общается самка. Она свистом подзывает их, обнаружив дерево с вкусными фруктами или цветами, и иногда даже участвует в детских играх.
Обезьяньи игры, кстати — замечательное зрелище. Выбрав большое дерево с особо густыми сплетениями веток и лиан, дети гоняются друг за другом, сплетаются в клубки и, размахивая хвостами, скачут и мурлычут совершенно как разыгравшиеся кошки. Детеныш из первой семьи, с которым часто отказываются играть и папа, и уже явно возомнивший себя взрослым сын-подросток, иногда играет в одиночестве прямо на земле. В глубине леса царит вечный полумрак, и поэтому травы там нет, а земля покрыта толстым ковром из опавших листьев. Когда долго нет дождей, эти листья, высыхая, очень громко шуршат, и по ним в полном восторге носится детеныш, совершая абсолютно кошачьи прыжки и кувырки.
Вообще, несмотря на то, что обезьяны Нового Света ведут исключительно древесный образ жизни — тут нет аналогов таких обезьян, как, например, павианы — они неожиданно часто спускаются на землю. Прыгуны ловят кузнечиков в траве на полянках и опушках и могут перебегать по земле к отдельно стоящим вкусным деревьям — например, к сладкой инге, которая растет у нас на станции и за которую мы конкурируем с обезьянами. А тамарины одного из двух видов, живущих у нас (Leontocebus nigrifrons), и вовсе проводят большую часть времени в паре метров над землей или ниже, собирая там насекомых. При этом и те, и другие постоянно делают что-нибудь непозволительное для своего вида, противоречащее описаниям из книг и статей. Наши прыгуны, например, с удовольствием делят плодовое дерево с соседней семьей, чего делать не должны, а тамарины спят по нескольку ночей подряд на одном спальном дереве, что им тоже вообще-то запрещено. И кто знает, что еще недозволенного делают эти непредсказуемые обезьяны!
Автор: Соня Долотовская